Благодаря той скрытой роли, которую Пак рассчитывал сыграть в своих отношениях с русскими, ему казалось, что он как раз и является самым первым. Неважно, что во Франции никто не знал о его истинных заслугах. Он был убежден, что необходим для поддержания равновесия сил в мире, чего ему было вполне достаточно.

И до самого последнего момента он верил в это.

"Я подвергался большому риску, чтобы обеспечить мир на земле, – сказал Пак судьям перед объявлением приговора. – Я никогда не был советским агентом. Я не преклонялся ни перед русской культурой, ни перед культом марксизма. Я думал о высшей жертве в интересах Франции. Если, по-вашему, я был не прав – вам решать, но я считаю, что усилия, направленные на спасение людей, заслуживают иной участи, чем быть поставленным к стенке".

В своей книге "Как вор" (Georges Pague. Comme un voleur. Julliard, 1971) он еще больше развил эту идею. "Так как я принадлежу к западному лагерю, – писал он, – я попытался известить другой лагерь о намерениях и побудительных мотивах первого, с тем чтобы не допустить разжигания войны из-за какогото недоразумения".

Короче, он считал себя не шпионом, а одним из главных действующих лиц Истории…

Но нельзя безнаказанно играть с КГБ. Постепенно Жорж Пак окончательно уверился в том, что, действуя в интересах русских, сделал правильный выбор. Он косвенно признал это в одной из фраз своей книги: "Где мой лагерь? Среди бедных, среди побежденных, среди угнетенных, раздавленных деньгами, избитых полицией, заточенных в тюрьмах, истребленных в Гернике, Лидице и Орадуре". Вспоминая о наступлении советских войск во время последней войны, он восклицает: "Наконец наши войска перестали отступать!"

После своего освобождения в 1970 году он несколько раз посещал СССР и был окончательно покорен этой страной. Он даже выучил русский язык. Тогда он видел в коммунизме самый верный и самый гуманный ответ на важнейшие экономические и социальные проблемы.

Превратности судьбы: как только он перестал быть полезным, советская машина размельчила, проглотила и переварила этого мегаломана, считавшего себя наделенным какой-то исторической миссией. Тайный советник стал обычным пропагандистом. Довольно жалкая награда.

И еще одна деталь. Об аресте Пака было сообщено в конце сентября 1963 года, то есть через полтора месяца после самого ареста. Почему? Это никак не было связано с ходом следствия. Он во всем признался, и у него не было сообщников: Власов, на которого он выходил в последнее время, был уже отозван в Москву.

В действительности такая отсрочка свидетельствует о постоянных проволочках властей в подобных делах. Две концепции столкнулись тогда.

Для одних, ссылавшихся на интересы государства, признание существования шпиона внутри НАТО означало ослабление позиций Франции. Это правда, что в тот период генерал де Голль лелеял надежду добиться от американцев согласия на осуществление так называемого смешанного руководства Атлантическим союзом. Свидетельства Голицына о ближайших соратниках руководителя Франции совершенно не побуждали Вашингтон идти на уступки де Голлю, в чем состояла одна из причин, ускоривших выход Франции из НАТО и перенос штаб-квартиры организации из Парижа в Брюссель.

Другие же, занимавшие более реалистичные позиции, считали, что скандал все равно рано или поздно станет достоянием гласности. И поэтому не было никакого смысла его скрывать. Не будем забывать, что все допросы Голицына проводились французской контрразведкой в присутствии представителей ЦРУ. Когда перебежчик заговорил о советском агенте, внедрившемся в самое сердце французской национальной обороны, они были рядом и все слышали. Замалчивая результаты расследования, французские власти тем самым способствовали бы росту недоверия к голлистскому правительству.

И все же логика восторжествовала…

В истории советского шпионажа во Франции Жорж Пак считался в некотором роде французским Филби.

ГЛАВА 4. ЛОЖЬ И ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ЛЖИ

Дезинформация

40 миллиардов франков – во столько оценивается годовой торговый оборот такой фирмы, как "Мишлен". Это в полтора раза больше суммы, расходуемой ежегодно министерством внешних сношений Франции на обеспечение своей жизнедеятельности и поддержание на должном уровне авторитета страны в международных делах.

40 миллиардов – такую сумму ежегодно расходовал Советский Союз на "активные меры" и "дезинформацию", бывшие своеобразным острием копья идеологической войны, которую он вел против демократических стран с целью их дестабилизации.

Термин "активные меры" появился в советском лексиконе в 50-х годах для обозначения некоторых средств воздействия (официальных и тайных) на ход каких-либо событий или на политику некоторых иностранных государств. Действуя окольными путями, СССР стремился оказать давление на решения правительств других стран, подорвать доверие народа к своим руководителям и органам власти, вызвать напряженность в международных делах, дискредитировать своих противников или по меньшей мере ослабить их позиции. Обычно "активные меры" создают искаженное видение реальности, с тем чтобы ввести в заблуждение "объект воздействия", то есть чье-то правительство, политические круги или общественное мнение какого-нибудь государства.

Есть два вида "активных мер". Открытые, используемые в официальной пропаганде и в обычных дипломатических отношениях, и тайные, когда речь идет о скрытой пропаганде, о письменной или словесной дезинформации, о деятельности агентов, занимающих важные государственные и общественные посты, и, наконец, о массовых общественных организациях, контролируемых советскими спецслужбами.

В 80-е годы "активные меры" стали приоритетными направлениями в подрывной деятельности СССР, так же как научный шпионаж и вывоз западных технологий. Борьба против "дезинформации" сегодня становится важнейшим условием самого выживания демократических стран. Но в нашем открытом и свободном обществе решение этой проблемы является делом чрезвычайно сложным. Свободный обмен информацией, право каждого думать, говорить и писать все, что он хочет, систематически использовались СССР для подрыва общественного мнения и правительств западных стран.

Зачастую бывает очень сложно установить разницу между собственно "дезинформацией" и обычным выражением чьих-то мнений. Советский Союз умело прикрывался этой трудностью, с тем чтобы тайно протолкнуть свои пропагандистские идеи или одурманить общественность с помощью "агентов влияния", которые являлись или его прямыми пособниками (так как щедро им оплачивались), или просто были им оболванены (еще Ленин их называл "полезными идиотами"). Франции хорошо известны такого рода примеры, о которых мы поговорим ниже.

В Москве по крайней мере две тысячи человек занимались "активными мерами". Для выработки, планирования и распространения "дезинформации" Советский Союз в этом плане располагал довольно сложной организационной "структурой", где каждая ячейка была связана с "верхушкой" – Политбюро партии. И именно эту пирамидальную структуру с многочисленными ответвлениями нам предстоит сейчас рассмотреть в первую очередь.

На вершине пирамиды находились: Международный отдел Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза (МО), которым руководил кандидат в члены Политбюро Борис Пономарев. МО был создан в 1943 году после роспуска Коминтерна. Он несколько раз менял вывеску, прежде чем в 1957 году окончательно обрел постоянное название. Что касается Бориса Пономарева, этого коминтерновского работника с довоенным стажем, то его можно рассматривать как одного из идеологов КПСС, такого же уровня, как и Михаил Суслов, умерший в 1982 году. По мнению Роя Годсона и Ричарда Шульца, авторов одной очень подробной книги о советских "активных мерах" (Editions Anthropos, 1985), "МО собирал и анализировал сведения, представлявшие интерес для советской внешней политики, которые он получал от министерства иностранных дел, КГБ и различных аналитических групп, действовавших под прикрытием Академии наук. Он размещал также своих представителей во многих посольствах за границей для изучения политических тенденций в той или иной стране и установления контактов с прогрессивными организациями и видными общественными и политическими деятелями тех стран, где им приходилось работать. В условиях идеологической войны все мероприятия Международного отдела осуществлялись в тесном контакте с аналогичными отделами в странах восточного блока, с коммунистическими партиями, находящимися в оппозиции, с другими революционными движениями. В действительности МО не только покровительствовал некоторым крупным международным объединениям, но также размещал своих агентов в советских посольствах за границей, с тем чтобы те подстрекали эти партии и движения на политические акции и пропагандистские кампании, открытые или тайные, в интересах Советского Союза.